Печать богини Нюйвы - Страница 22

Девушка фыркнула против своей воли – родители ее, как и всегда, видели и слышали лишь то, что им было угодно, – и это было ошибкой. Услышав ее смех, отец будто окаменел. Желваки на его скулах заиграли, глаза полыхнули яростью, и Саше отчего-то вспомнилась темная фигура из сна, пришедшая к ней сквозь огонь.

– Сначала, – тихим, не сулящим ничего хорошего голосом проговорил хозяин дома, – ты, своевольная, несдержанная девчонка, говоришь, что желаешь выйти замуж без моего позволения. Затем развлекаешься, разъезжая в непотребном виде по улицам города в компании какого-то босяка. А теперь и вовсе ведешь себя как полоумная.

– Все не так, – подняла ладони в примиряющем жесте девушка. – Мне просто приснился странный сон, и я…

Она знала, что отец не услышит ее слов. Таков был господин Сян. Решив что-то, он уже не менял своего мнения. «Своенравие, – не к месту вспомнились Саше слова бабушки, – упрямство и прихотливый нрав – вот что делает кровь мужчин нашего рода такой густой».

«Слишком густой, – язвительно подумала девушка, удивляясь столь непочтительной – пусть даже и в мыслях! – несговорчивости. – Не мешало бы ее разбавить!»

Она оказалась права – отец не пожелал выслушать ее оправданий.

– Вон, – проскрипел он, и полный придушенного хрипа голос предупредил Александру об опасности лучше любого крика. – Убирайся в свою комнату и не смей показываться мне на глаза!

Спорить она не стала. Под тяжелым взглядом отца внучка Тьян Ню прихватила со стола бутылку с газировкой и, спиной чувствуя исходящие от родителей волны негодования, поспешила к себе в студию. Там, в темноте, в тишине и покое, она села на пол у кровати, отхлебнула воды и задумалась.

Дневник бабушки оказался головоломкой… шкатулкой с двойным дном. За одной тайной скрывалась другая, а за ней – третья. Мятежник Лю, император Эр-ши – это были имена, выжженные на страницах истории кровью и огнем. Они существовали! Когда-то давно, за тысячи лет до ее рождения, все эти люди жили, дышали, любили… и ее собственная бабушка в своих записках утверждала, что была в это время там, с ними!

– Как такое может быть? – в растерянности спросила себя Саша, подошла к комоду, на котором стоял бабушкин ларец, и взяла в руки маленькую шершавую рыбку. – Я должна разобраться.

Ответом ей была тишина. Снизу, из кухни, доносились приглушенные голоса родителей. Ровно шелестел за приоткрытым окном ветер. Не совсем отдавая себе отчет в своих действиях, девушка сняла со спинки стула кожаную куртку – единственную зацепку, напоминание о странной и удивительной встрече с Ин Юнченом – и накинула ее на плечи, будто ища поддержки у парня, которого по своей неосмотрительности потеряла, возможно, навсегда. Мысль эта неожиданно отозвалась печалью и острой тоской в сердце, и Саша на мгновение зажмурилась, а потом решительно открыла заветный дневник. Что-то подсказывало ей – ответы на все вопросы она найдет здесь, на истрепавшихся от времени страницах.

Ин Юнчен

В небольшом баре, спрятавшемся посреди шумных улиц в самом центре Тайбэя, было людно. Приглушенные голоса, смех, музыка – ночь едва-едва перевалила за середину, и веселье било ключом.

Ин Юнчен посмотрел на стакан с виски и, подперев подбородок ладонью, прищурился. Сидящая рядом с ним незнакомая девица – длинные волосы, пухлые блестящие губы, зазывная улыбка – повела круглым плечиком. Он по привычке ухмыльнулся было в ответ, легко и многообещающе, но потом, прищелкнув языком, отвернулся и сделал глоток. Крепкий ароматный алкоголь обжег горло, оставив после себя легкое дымное послевкусие. С чем-чем, а с выпивкой ему сегодня повезло… чего нельзя было сказать о женщинах. Точнее, о женщине.

– Ты же не из тех, – пробормотал он, с улыбкой передразнивая повстречавшуюся ему днем красотку, – кто думает только о том, как идти вперед без оглядки! Ха!

Вот же лисица! Такие, с характером, дерзкие и своевольные, всегда нравились ему, а в этой было вдобавок еще что-то такое… особенное. Поначалу он даже решил, что она приехала в Тайвань откуда-нибудь издалека – среди местных девушек мало кто мог похвастаться белой кожей и светлыми глазами. Потом передумал – по-китайски незнакомка говорила быстро, бегло, с легкой и привычной непринужденностью.

Ин Юнчен хмыкнул. Здесь крылась какая-то загадка, и… надо было признаться себе, что Сян Джи – так она назвалась – зацепила его. Вроде и лишним словом не перемолвились, а гляди-ка, только о ней и думается.

Ин Юнчен вспомнил, как девушка прижималась к нему, когда он вез ее домой, и, распаляясь, откинулся назад, взъерошил ладонью волосы. Давно его так не корежило при одной мысли о девчонке… да что там давно – никогда.

Сегодня, едва разглядев ее, Ин Юнчен сразу понял – этой вот гордячке самое место рядом с ним. Как и всегда, ему и в голову не пришло сомневаться в своем выборе. Все было просто – пусть станут ему свидетелями предки, эту женщину он получит, вот и весь разговор. Вопрос был лишь в том, как быстро: помчавшись утихомиривать своего чем-то явно недовольного папашу, красотка не только не оставила ему ровным счетом никакой возможности с ней связаться, но и умыкнула под шумок любимую куртку!

Парень фыркнул. Кожанки ему было не жалко – наоборот даже. В ней Сян Джи выглядела так, словно уже принадлежала ему: промокшая, злая и чертовски красивая. Чувствуя, как горячит кровь взбудораженное хорошим виски воображение, он сделал еще глоток – и едва не поперхнулся, когда чья-то ладонь со всей дури впечаталась ему в спину.