Печать богини Нюйвы - Страница 31

– Ты на каком этаже-то? – будто читая ее мысли, поинтересовался Ин Юнчен. – Если что, я могу подстраховать.

– Не надо, – загораясь азартом, отозвалась девушка. – Жди у калитки, я сейчас!

– Эй, – начал говорить он, но мисс Сян уже было не остановить.

Она вихрем пронеслась по комнате, собирая все необходимое, накинула легкий пиджак и после некоторых раздумий бросила в сумку терракотовую рыбку. Бабушкина шпилька выглядела слишком дорогой, чтобы вот так просто разгуливать с ней по улицам, а вот маленькая безделушка-талисман вряд ли могла привлечь внимание воришек. Профессору Кану наверняка хватит и ее, а если нет – никогда не поздно показать ему и другие сокровища из ларца Тьян Ню, верно?

Через несколько минут Саша была уже на улице. Девушка улыбалась, не в силах сдержать ликования, – выбраться из дома оказалось куда как легче, чем ей представлялось! Ее тело, закаленное ежедневными упражнениями, не подвело. Чувствуя себя преступницей и необыкновенно веселясь, она прокралась через двор к калитке для слуг, оглянулась – и была такова.

Ин Юнчен ждал там, где и обещал, – на углу улицы, в тени деревьев. Увидев ее, он подмигнул лукаво и задорно, и Александра торжествующе ухмыльнулась и вскинула в воздух сжатый кулак.

– Поехали? – коротко спросил он.

Вздрогнул и зарычал блестящий черный мотоцикл, забликовало в его зеркалах солнце. Внучка Тьян Ню виновато и в то же время радостно оглянулась на отцовский дом. Родители правы, она непочтительная дочь, но одного им не понять – правила, клетки и запреты не в силах заменить этого вот ощущения, когда кружится от свободы голова и хочется смеяться просто потому, что жизнь так незабываемо, невероятно прекрасна.

Когда мотоцикл рванул вперед, навстречу шумному и кипучему Тайбэю, Саша прижалась к спине Ин Юнчена и подставила ветру лицо. Она даже не подозревала, что где-то далеко, вне времен, эпох и расстояний улыбнулось в этот момент змееглазое смуглоликое божество, почувствовав, как натягиваются, сматываясь в клубок, алые нити судьбы.

Империя Цинь, 207 г. до н. э.

Татьяна и Лю Дзы

Едва небесная дева укрылась за пышной зеленью прибрежных кустов, Цзи Синь категорично приказал побратимам повернуться к озеру спинами. Взмахнув веером для острастки, конфуцианец строго глянул на предводителя. Насчет скромности Фань Куая братец Синь не слишком беспокоился – простодушный богатырь так откровенно благоговел пред посланницей Небес, что подглядывать за ее омовением ему и в голову бы не пришло. А вот с командира Лю станется прогневить Яшмового Владыку – и нескромным взглядом, и дерзким словом, а там, глядишь, и непоправимым деянием.

Но Лю Дзы на эти опасения только рукой махнул, рассмеялся и начал расседлывать вороного.

– Не кружи надо мною, как зоркий коршун – над Великой равниной, братец Синь! – бросил он через плечо. – Давайте-ка лучше хвороста соберем да разложим костерок, чтобы наша небесная сестренка не простыла после купания.

– А хворост ты по берегу искать надумал? – подозрительно спросил Цзи Синь.

– Зачем по берегу? – удивился братец Фань, непонимающе переводя взгляд с одного побратима на другого. – Вон там, на склоне, полным-полно веток…

– Я, между прочим, о тебе забочусь, – проворчал конфуцианец. – Негоже начинать великое дело со святотатства!

– И в мыслях не было, – горячо заверил Лю, для убедительности помотав головой. Растрепавшаяся челка упала ему на глаза, придав командиру неуловимое сходство с его же жеребцом. Цзи Синь сердито фыркнул. В том, что касается женщин, на заверения брата Лю можно было положиться примерно в той же степени, что и на сдержанность его коня. Оба, на взгляд Синя, были слишком уж горячи.

– А чтобы ты не беспокоился излишне, – хмыкнул командир, – я спою, пожалуй. А вы оба – подхватите. А то в твое благочестие, братец Синь, мне верить хочется, конечно, но а вдруг?..

И, увернувшись от вразумляющего удара, шустро отпрыгнул и махнул рукой уже со склона.

– Вот ведь!.. – Цзи Синь кинул вслед командиру камушек и, усевшись на снятое седло, принялся раздраженно обмахиваться веером. Но спустя пару мгновений уже поневоле улыбался. Между скал, над озером, фениксом взлетела песня Лю Дзы, а уж чем-чем, а голосистостью он отличался еще с детства.

Издревле в сердцах
Человеческих тайный огонь
Жжет думы, но с уст
Он людских не сорвется никак.
Ведь смертным отмерен
Короткий и горестный век,
Как пыль, унесенная
Ветром с великих равнин…

– Хо! – радостно хлопнул себя по бедрам Фань Куай и подхватил голосом гулким, как бронзовый колокол:

Так лучше уж мне
Гнать коня все вперед и вперед.
Глядишь, и сумею
Мечом прорубить себе путь!

Цзи Синь сокрушенно покачал головой: эх, что ты будешь делать с этими несносными бездельниками! Никакого чувства великой ответственности! Один – силач-простак, второй – мальчишка и… бабник! Да! Ишь распустил хвост, трели выводит, что твой феникс в брачном полете!

Но песня Лю звала и манила, задорный его голос придавал бодрости и уверял, что таким трем героям все по плечу, и братец Синь сам не заметил, как тоже поет, да не просто поет, а еще и Фань Куая заглушает:

А не прозябать
В тяжелом и тщетном труде,
Не сетовать в горе
На несправедливость Небес!

В принципе так они трое и планировали поступить: подстегнуть скакунов и пробиться как можно выше. Все исключительно ради блага народа, само собой. Только из человеколюбия. Миром должен править великий человек, иначе нарушится порядок меж Землей и Небом.